| |
Документы и публикации / АНАЛИТИКА ПРАКТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ТОЛЕРАНТНОСТИ
ГАЛИНА СОЛДАТОВА
Как известно, 1995 год был объявлен ЮНЕСКО Международным годом толерантности. В этом году в разных странах впервые были инициированы и обеспечены финансовой поддержкой международные конференции, семинары и круглые столы, посвященные идеологии культуры мира и непосредственно проблеме толерантности. Такие конференции прошли и в России – в Москве и Якутске. Я оказалась одним из их организаторов и хорошо помню времена, когда даже известные ученые смотрели на меня с нескрываемым недоумением, прочитав на приглашении название конференции – "Толерантность и согласие". Участники конференции сделали тогда большой шаг вперед – впервые отечественными учеными было осмыслено понятие "толерантности" в международном контексте, в связи с идеологией культуры мира и в рамках российской действительности (Толерантность и согласие, 1996).
С этого времени я непрерывно наблюдаю за развитием смыслов и идеологии толерантности в нашей стране. Тема толерантности крайне заразительна, видимо потому, что созвучна каким–то особым, самым лучшим струнам человеческой души. Кроме того, почти безусловное признание ее важности связано с сознательной или бессознательной тревогой людей, обеспокоенных судьбами человечества, стоящего на решающем перепутье. Выражением такой обеспокоенности становится стремление что–то предпринять, чтобы остановить разрушительное движение человечества и способствовать его эмоциональному и духовному преображению. Поэтому, когда начинаешь задумываться о толерантности, рассуждать о ее смыслах, первый импульс почти всегда совпадает со стремлением петь оду толерантности слагать поэму о толерантности, воспевать значимость и важность этого качества для каждого конкретного человека и для всего человечества в целом. На многочисленных конференциях и круглых столах последних лет мы нередко с большим удовольствием слушаем, как звучат эти лучшие струны в форме замечательных слов, метафор и примеров во славу толерантности.
Но нет ничего в нашем мире неоспоримо однозначного, и прекраснодушие, выражаемое только словами, преломляясь через призму реального мира, всегда оказывается на грани фола. Вспомним замечательные слова "патриотизм", "интернационализм", наконец, "коммунизм". Вероятно, все они заслуживают лучшей доли. Поэтому я и мои коллеги сделали один достаточно очевидный вывод: без постановки практических задач проблема толерантности в силу своего семантического и идеологического содержания легко может стать демагогической и конъюнктурной.
Без постановки практических задач проблема толерантности в силу своего семантического и идеологического содержания легко может стать демагогической и конъюнктурной.
Психологическая практика "воспитания в духе толерантности" для нас означает поиск способов, средств и инструментов для настройки лучших струн человеческих душ. Инструмент, который мы выбрали – это групповые психологические технологии формирования толерантности. Их разработка и совершенствование стали нашими главными практическими задачами. Такой выбор требует, в первую очередь, ответа на вопрос: можно ли обучать толерантности?
Существующие среди психологов и педагогов взгляды на методы обучения и формирования толерантности имеют очень широкий диапазон: от полного оптимизма до крайнего пессимизма. Например, есть такая точка зрения: каждый ребенок изначально рождается толерантным, его не надо учить толерантности, нужно только строить его жизнь так, чтобы исключить влияние на него интолерантного воздействия и развитие у него соответстующих качеств. Есть и всем известная противоположная точка зрения: каждому человеку присуща природная агрессивность и интолерантность, в процессе социализации они подавляются, но так или иначе просятся наружу. Поэтому в таком диапазоне мнений ключевой для нас вопрос: можем ли мы обучать толерантности, и если да, то насколько это возможно? – мгновенно попадает в категорию достаточно сложных.
Обозначим, какие мы видим возможности ответа на данный вопрос. Для этого сначала остановимся на понимании толерантности в контексте поставленных выше задач.
Рабочее определение толерантности
Итак, чему же мы пытаемся обучать, что мы формируем, когда говорим о толерантности? Операционализируя это понятие в контексте разработки практических технологий, мы выделяем четыре основных компонента: психологическую устойчивость, систему позитивных установок, комплекс индивидуальных качеств, систему личностных и групповых ценностей. Толерантность как интегральная характеристика личности включает все эти компоненты, и на их развитие и формирование должны быть направлены разрабатываемые психологические технологии.
Формирование психологической устойчивости – краеугольный камень практической психологии толерантности. Утверждая это, мы исходим из базового определения, принятого в медицине и гуманитарных науках. В общем плане оно звучит следующим образом: толерантность – характеристика физиологической, психологической и социальной устойчивости человека к различным воздействиям. Нельзя не признать, что психологическая устойчивость во все времена была одной из важнейших характеристик, обеспечивающих равновесие между, с одной стороны, выживанием и адаптацией человека, с другой – утверждением его индивидуальности. Весь жизненный путь человека можно представить как бесконечную череду попыток установления такого равновесия, как постоянное стремление к стабильности под влиянием различных коллизий и трудностей. Рост в нашей жизни числа фрустрирующих и стрессогенных факторов делает проблему психологической устойчивости все более важной. Попытки ее решения – это поиски выходов личности из проблемных, кризисных и экстремальных ситуаций.
Диапазон такой устойчивости очень широк: от нервно–психической до социально–психологической устойчивости. В первом случае предполагается выносливость или сопротивляемость человека к различным воздействиям, которые он может оценивать для себя как "вредные". Снижение чувствительности к влиянию таких неблагоприятных факторов может быть связано с отсутствием или ослаблением реагирования на них. Толерантность как психическую устойчивость личности можно определить как способность индивида противостоять внешним воздействиям и самостоятельно, с высоким быстродействием возвращаться в состояние психического равновесия (Трифонов, 2002).
Социально–психологическая устойчивость предполагает устойчивость к многообразию мира, к этническим, культурным, социальным и мировоззренческим различиям. На этом уровне она выражается через систему социальных установок и ценностных ориентации. Эта система, опираясь на способность к сохранению нервно–психического равновесия в самых разных жизненных ситуациях, в идеале должна сформироваться как нравственный императив зрелой личности. В этом смысле психологическая устойчивость выступает как особое проявление человеческого духа, как его нравственная сила и представляет такое качество личности, которое можно назвать толерантностью. Сторонами и проявлениями этого качества могут оказаться эмпатия, альтруизм, миролюбие, веротерпимость, кооперация, сотрудничество, стремление к диалогу и другие. Например, Майкл Уолцер, рассматривая толерантность как социально значимую характеристику, определяет ее как особый позитивный способ принятия различий, который исключает развитие конфронтации и ксенофобий (Уолцер, 2000).
В промежуточный ряд показателей рассматриваемого континуума попадают: устойчивость к стрессу (стрессоустойчивость), к психотравмирующим факторам, устойчивость к неопределенности, к конфликтам, к поведенческим отклонениям, к агрессивному поведению, к нарушению границ и норм. Как мы видим, весь этот ряд поднимается от психофизиологического уровня до социального – от умения держать себя в руках до "искусства жить с непохожими" (Асмолов, 2001), от индивидуального уровня, когда, например, значима проблема базового доверия, до группового, когда на первый план выходят проблемы ксенофобии.
Коррелируют ли между собой все эти аспекты понимания толерантности? Наши исследования показывают, что связь между ними вовсе не однозначна. Например, психически неустойчивый человек может оказаться как толерантным, так и интолерантным по отношению к различным этническим группам. В контексте межличностных отношений психическая неуравновешенность может проявиться и как повышенная агрессивность по отношению к окружающим, и как повышенная сензитивность, позволяющая улавливать более тонкие нюансы и полутона взаимодействия. Авторитарность, которую соотносят с интолерантностью, обычно определяется как "психическая тугоподвижность", консерватизм, что связано с определенным типом психологической устойчивости человека. В то же время, появляются эмпирические доказательства того, что высокие показатели психофизиологической устойчивости являются благоприятным фоном для развития толерантных установок. Для лучшего понимания взаимозависимостей внутри рассматриваемого нами диапазона необходимы дальнейшие эмпирические исследования. Тем не менее, можно сделать вывод, что психологическая стабильность в разных формах ее проявления – необходимая основа эмоционально и нравственно зрелой личности.
Опираясь на понятие психологической устойчивости при рассмотрении толерантности в практическом контексте, необходимо сделать еще одно важное дополнение. Как правило, речь идет о приобретенной устойчивости. Результаты практической работы по формированию толерантности подтверждают существование таких возможностей. Это означает, что толерантность – та особенность личности, которую можно развивать и формировать. А обучение толерантности – это не только формирование разных форм психологической устойчивости, но и развитие способности индивида к мобилизационной реакции, способности самостоятельно возвращаться в состояние психологического равновесия с собой и с окружающим миром.
На основе вышесказанного сформулируем нашу рабочую дефиницию. Толерантность – это интегральная характеристика индивида, определяющая его способность в проблемных и кризисных ситуациях активно взаимодействовать с внешней средой с целью восстановления своего нервно–психического равновесия, успешной адаптации, недопущения конфронтации и развития позитивных взаимоотношений с собой и с окружающим миром. Это определение предполагает рассмотрение толерантности в широком диапазоне: от ее понимания как нервно–психической устойчивости до ее оценки как нравственного императива личности.
Подчеркнем, что толерантность – интегральная характеристика не только с точки зрения ее качественного и содержательного анализа, но и с точки зрения ее генезиса. Это результат многих сил, действующих в одном направлении (темперамент, атмосфера в семье, воспитание, опыт, социальные и культурные факторы) (Allport, 1954). Все вышесказанное означает, что мы рассматриваем данное понятие не только в традиционном контексте, в рамках идеологии культуры мира, а значительно шире.
Такое понимание толерантности предполагает воспитание психологически устойчивой, эмоционально и нравственно зрелой личности. Как мы понимаем, эти задачи не новы и не оригинальны ни для психологов, ни для педагогов. Как и многие, мы ищем новые решения старых задач. И здесь наша позиция – это формирование толерантности в пределах всего диапазона психологической устойчивости, начиная от нервно–психической и заканчивая устойчивостью к этнокультурным, социальным, мировоззренческим и другим различиям.
Опираясь на такой подход, я и мои коллеги – сотрудники Центра толерантности и социального партнерства, созданного на базе кафедры психология личности МГУ и научно–практического центра психологической помощи "Гратис" и поддержанного Федеральной целевой программой "Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе (2001 – 2005 г.г.)" разрабатываем психологические групповые технологии формирования толерантности в разных форматах: от групп числом в 7–10 человек до 100 человек и более. Эта категория психологических технологий получила свое название – "Тренинги толерантности" и представляет наш вклад в решение задачи формирования толерантной личности. Помимо информационно–просветительских программ в "тренинги толерантности" в качестве составных частей и отдельных программ входят тренинги по разрешению конфликтов, снижению агрессивности, профилактике и преодолению различных форм ксенофобии, тренинги по межкультурной коммуникации, по социальной и межкультурной компетентности. Опыт нашей практической работы позволяет нам говорить о тренингах толерантности как об эффективном психологическом инструменте, своеобразном камертоне, который настраивает в унисон лучшие струны человеческих душ.
Рассмотрим ключевые идеи и принципы, которые лежат в основе построения психологических технологий формирования толерантности. Они определяют не только методологический уровень, лежащий в основе практического подхода, но и специфику технологического уровня. Параллельно обозначим также ряд конкретных проблем, которые каждый раз встают перед нами, когда мы решаем свои практические задачи.
Идея перехода от логики конфликта к логике толерантности
По мнению Александра Асмолова, дискурс конфликта, как это ни грустно, является главным конструктом сознания XX века (Асмолов, 2002). В подтверждение этого можно привести множество примеров, в том числе и тот, что иногда сама "культура мира" определяется как "культура конфликтов" (Ройтер, 1998).
Итак, если согласиться с утверждением, что развитием общества чаще движет логика конфликта, а не толерантности, становится более понятным, почему категория "толерантности" по сравнению с "интолерантностью" менее привычна и как бы менее естественна. В контексте практических разработок это порождает одну из самых сложных и значимых проблем: разную степень восприимчивости индивида к феноменологии толерантности и интолерантности. Интолерантность лучше опознается, лучше понимается. Например, психологам хорошо известно, что негативные стереотипы и быстрее усваиваются, и труднее поддаются изменениям. Получается, что на психологическом уровне интолерантность более проста и доступна для понимания, чем толерантность.
Разговор о толерантности заходит тогда, когда существует или возникает такой объект, с котором нелегко примириться, а иногда это кажется даI же невозможным. Известный английский философ Питер Николсон считает, что всякое толерантное отношение с необходимостью включает примирение с некоторым отклонением. Причем субъект должен морально не соглашаться со значимым для него отклонением. Если удается примириться с отклонением, то необходимо, с одной стороны, с чем–то расстаться (например, с желанием оскорбить, подавить или вытеснить кого–то) и в то же время, с другой – сохранить приверженность своим собственным убеждениям. Вот эта борьба между приверженностью собственным взглядам и признанием позиции и убеждений других определяет толерантность как внутренне напряженную категорию, более сложную для понимания по сравнению с интолерантностью. Этот механизм также показывает, что стремление сменить парадигму конфликта на парадигму толерантности ни в коей мере не означает призыва к благодушию и лицемерному компромиссу.
Итак, как только ставятся исследовательские или практические задачи формирования толерантного сознания, самым легким способом подойти к ее изучению оказывается путь от противного – через интолерантность. Не случайно агрессивное или отклоняющееся поведение привлекает гораздо больше исследователей, чем изучение поведения людей, совершающих хорошие поступки, или просто не нарушающих общепринятые социальные нормы. Безусловно, в первом случае, изучая такие меньшинства, психологи получают более яркие и впечатляющие результаты.
В прикладном аспекте борьба с интолерантным поведением через опять же интолерантность также имеет богатую традицию. Например, в рамках "вентиляционистского" подхода, названного так известным исследователем агрессивного поведения Берковицем и предполагающего поиск способов снижения агрессивности посредством "выпускания пара", разрядки негативных эмоций. Но это направление как универсальный способ борьбы с деструктивным поведением потерпело фиаско, что хорошо показали эксперименты с "воображаемой агрессией". В результате было полностью отвергнуто представление о том, что дети, разряжающие свою агрессию в воинственных и компьютерных играх, могут таким образом избавиться от своих агрессивных побуждений. Напротив, вероятность реальной агрессии в будущем даже повышается.
В то же время, помимо конфликта, существуют другие инструменты эволюции, основанные на толерантности: взаимопомощь, альтруизм, эмпатия (Асмолов, 2002). Используя эти инструменты, мы можем ускорить осуществление трудного для индивидуального и особенно общественного сознания перехода от логики конфликта к логике толерантности. Поэтому один из главных для нас вопросов – это поиск подходов к формированию толерантности через толерантность. Технологически это труднее, но когда это удается, мы получаем очевидные доказательства большей эффективности такого пути.
Принцип мультикультурализма
Под мультикультурализмом обычно понимается комплекс идей ценностей и действий, способствующих мирному, равноправному и взаимовыгодному сосуществованию различных культурных, этнических и социальных групп в одной стране. В практическом плане это означает выработку общих правил и норм взаимодействия в едином экономическом, правовом и социальном поле. К этому стремятся все поликультурные страны, строящие гражданское общество и озабоченные состоянием его социальной экологии.
Начиная от Вавилонской башни, новый путь человека состоит в выборе культурно–языкового плюрализма. На этом пути, по мнению В. Топорнина, самым важным становится, помня о "своем", зная его и продолжая углублять эти знания и творить новые духовные ценности, понять "другого", оценить его, научиться жить вместе, обмениваться "своим" и "чужим", связывать то и другое органически и естественно (Топорнин, 1989).
Однако к развитию идеологии мультикультурализма следует подходить достаточно осторожно, чтобы не стимулировать разделение общества на отдельные и конкурирующие друг с другом культурные группы. Поэтому при разработке групповых форм психологической работы по формированию толерантного сознания перед нами со всей остротой стоит вопрос: как избежать постмодернистской и фундаменталистской риторики мультикультурализма, когда попытки "управления различиями" превращаются в инструменты их организации и поддержки.
Главную нашу задачу в соответствии с принципом мультикультурализма мы видим в формировании социальной компетентности подрастающего поколения – знаний и умений строить позитивные отношения в многообразном и многоликом мире, с людьми, непохожими по самым разным параметрам: расовым, этническим, религиозным, социальным и мировоззренческим. Эта задач становится центральной в разрабатываемых нами групповых формах психологической работы по профилактике и преодолению различных форм ксенофобии, формированию и развитию межкультурной компетентности.
В современном мире человечество все больше перемешивается, многообразие и многоликость мира растет. Но параллельно с процессами глобализации, как всеобщая бессознательная реакция унифицирующегося человечества, огромное значение приобретает его стремление к отличительности. Поэтому многие из нас замечают рядом все больше чужих, других, непохожих. Критериями "чужих" становятся не только расовые или этнические отличия, чужие" определяются на основе социальных, экономических, тендерных и Других ценностей и ориентации. Стремление человечества разделять мир на "своих" и "чужих" неистребимо и может доходить до абсурда. Фантастические и незабываемые истории войн "тупоконечников" и "остроконечников" Даниэля Дэфо, "долговязое" и "толстопузов" Андре Моруа восхитительно нелепы, но удивительно близки к реальной жизни. Нередко в категорию "чужих" попадают социально уязвимые группы населения: нищие, инвалиды, беженцы, больные СПИДом. Поэтому начинают возникать новые и обостряться старые формы ксенофобии, которая всегда была присуща человеку.
Ксенофобия – неприязнь, враждебность и страх по отношению к другим, непохожим на тебя, отдельным людям и целым группам. Ее психологическая функция – защита от других, ее цель – изоляция, либо полная, либо частичная. Ксенофобия – центральный психологический механизм формирования интолерантных установок и предрассудков. Это важная психологическая причина конфликтов и войн, так как она всегда порождает жесткую ответную реакцию. Ксенофобия также удобное орудие манипуляции, которым успешно пользуются националистические движения. В кризисных ситуациях в обществе она приобретает массовый характер и самые различные формы, например, этнофобий (антисемитизм, кавказофобия, русофобия, цыганофобия и др.), религиозных фобий или фобий по отношению к различным социальным группам (например мигрантофобия).
Конструируя тренинги по профилактике и преодолению ксенофобии, мы не должны забывать о том минимуме закрытости по отношению "к другим" у который необходим для каждого и позволяет, позитивно взаимодействуя, не растворяться в окружающем мире и сохранять свое "Я".
Что, прежде всего, вселяет в нас оптимизм, когда мы говорим о возможности преодоления ксенофобии? В основе ксенофобии лежит подчиненная цели выживания природная склонность людей к формированию ограниченных социальных групп и враждебному отношению ко всем "чужакам". Но сегодня такая форма отношений "с другими" в значительной степени утратила свою этологическую и социобиологическую основу. Современное человеческое общество трудно и драматично, но все же приходит к такому очевидному, тем не менее, всего лишь постепенно становящемуся осознанным представлению о том, что все человеческие расы, народы и племена состоят из существ одного вида.
В то же время, конструируя тренинги по профилактике и преодолению ксенофобии, мы не должны забывать о том минимуме закрытости по отношению "к другим", который необходим для каждого и позволяет, позитивно взаимодействуя, не растворяться в окружающем мире и сохранять свое "Я".
Важная часть социальной компетентности в пол и культур ном мире – это межкультурная компетентность. Кризис в нашей стране показал, что самая уязвимая сфера человеческих взаимоотношений в трансформирующемся поликультурном обществе – это отношения между разными этническими группами. Именно сюда чаще всего проецируются экономические, социальные и политические проблемы, и здесь находят "козлов отпущения". Поэтому межэтнические отношения – одна из самых значимых сфер человеческих отношений. Разрабатывая тренинги толерантности, мы никак не можем обойтись без проекции в эту область и без специального внимания к этнической толерантности. Ее основа – формирование и поддержка позитивного отношения к собственному народу. На Кавказе говорят: кто не любит своего народа, тот не полюбит и чужого. Формирование позитивного отношения к своему народу в сочетании с позитивным отношением к другим народам – главное условие развития межкультурной компетентности.
При понимании другой культуры важнейшее значение имеют ее пространственно–временные координаты. Поэтому для мультикультурализма важен принцип хронотопа, о котором писал Михаил Бахтин. Хронотоп – это одновременно духовная и материальная реальность, в центре которой находится человек. Этот термин соотносится с описанием В.И.Вернадским ноосферы, которая характеризуется единым пространством–временем, связанным с духовным измерением жизни. Принцип хронотопа предполагает вход в сферу культурных смыслов через единство пространственных и временных параметров. Современная культура со всей сложностью и многообразием ее социальных, национальных, ментальных и других отношений характеризуется множеством различных хронотопов, которые отражают дух и направление доминирующих в культурах ценностных ориентации.
Сергей Аверинцев отмечает, что современная интолерантность и ксенофобия принципиально несравнима с интолерантностью и ксенофобией в обществах любых иных времен. Причину этого он видит в том, что люди никогда еще не были так оторваны от корней, а потому власть ностальгии "по почве" не становилась такой иррациональной, как сейчас. В прошлом люди принадлежали к некоторой неутраченной бытовой традиции. Это всегда давало им некоторый минимум закрытости по отношению к "чужому". В XX веке все это кончилось. В качестве примера Аверинцев пишет о том, что когда немцы перестали естественно чувствовать себя немцами, они решили, что они раса. Что касается России, не надо забывать, что один из важнейших рецептов сталинского террора реализовался в предельной атомизации каждого человека, который в результате был вынужден компенсировать утрату иллюзорной, как фантомная боль, гиперболой почвы (Аверинцев, 1990).
Рассмотрение принципа хронотопа в плоскости мультикультурализма обязательно предполагает учет сравнительного культурного контекста. Нельзя забывать, что в разных культурах не только понимание, но и отношение к толерантности может очень сильно отличаться. Известный австралийский культурантрополог Эйбл–Эйбесфельд в 60 – 70 гг. прошлого века проводил сравнительное исследование культур миролюбивых и воинственных народов. В частности, он сравнивал отношение к детям, с одной стороны, у бушменов – неагрессивного, миролюбивого народа, проживающего в пустыне Калахари (Юго–Восточная Африка), с другой – у племени яномами (Новая Гвинея), отличающегося свирепостью и воинственностью. И бушмены, и яномами очень любят своих детей, но воспитывают их по–разному. Первые стремятся исключить агрессивность из отношений ребенка с окружающим миром. Даже в игре стараются максимально ограничить агрессивные реакции. Вторые, напротив, поощряют и подстрекают детскую агрессивность. В результате вырастают целые племена с разным отношением к войне и миру.
Никто еще не дал объяснение, устраивающее всех, почему существуют такие культурные различия. Наиболее распространенные географические и исторические интерпретации обычно не выдерживают критики. В частности, среди тех же бушменов есть племя Кунг, в котором процент убийств превышает в несколько раз такой показатель в США. Причем нередко жертвы – ни в чем неповинные люди.
Принцип мультикультурализма при разработке психологических технологий формирования толерантного сознания определил еще один значимый для нас тезис. Различия между людьми должны скорее вызывать интерес и обогащать, чем нести угрозу, вне зависимости от того, связаны ли они с полом, цветом кожи, расой, языком, политическими убеждениями или религиозными верованиями. Тренинг толерантности должен представлять некое межкультурное странствие, полное духовных открытий. В то же время должно быть понятно, что такой опыт еще более увеличивает возможности выживания и адаптации в окружающем мире. Кроме этого важно показать, что нельзя ограничиваться частными суждениями и вкусами – воспитание чувства гражданственности и принадлежности к сообществу, устремления которого всегда шире индивидуальных, должно иметь приоритет.
Идея синергизма
Идея синергизма (от греч. synergos – вместе действующий) предполагает объединенное совместное действие. В антропологическом контексте она впервые появилась в работах Рут Бенедикт и была развита Абрахамом Маслоу. В этом своем первоначальном варианте она предполагала становление такого общественного устройства, когда противоположные человеческие качества, например эгоизм и альтруизм, сливаются таким образом, что возрастает степень их объединенного действия по развитию гармонического общества (Маслоу, 1997), которое можно назвать высокосинергичным. Идея синергизма особенно плодотворна в контексте решения проблем поликультурного общества. Она направляет на поиски такого баланса этноцентризма и этнического альтруизма, который позволяет сохранять оптимальный уровень психологической напряженности – с одной стороны, поддерживать этнокультурное разнообразие мира, с другой – наладить межкультурный диалог и служить интересам всех членов общества.
Как соединить альтруистов и эгоистов, прагматиков и романтиков в понимании проблемы толерантности? Необходимость постановки таких вопросов иллюстрирует сложность реализации формирования толерантности на практике по причине трудности соединения плохо соединимого. И здесь напрямую встает одна из наиболее сложных проблем, возникающих при разработке психологических технологий формирования толерантности, – проблема ее границ.
Оправдана ли чрезмерная толерантность? Ведь она может быть столь же порочна и вредна, как и безудержная агрессивность. До какой степени можно быть толерантным, что можно терпеть, что нельзя? Как связаны понятия толерантности и справедливости? Где кончается толерантность и начинается равнодушие и циничное безразличие – "пофигизм"?
Все эти вопросы ставят еще один – насколько безусловна толерантность как добродетель? Этот, да и все предыдущие вопросы – из категории сложных философских, на которые нет простых и очевидных ответов. Самое простое решение – разделение мира на "хороший", к которому надо относиться толерантно, и "плохой", к которому, соответственно, надо относиться интолерантно, – тут не проходит. Оно противоречит сути "человека толерантного", отказывающегося от черно–белого мышления. Анализ множества ситуаций показывает, что между толерантностью и интолерантностью нет четкой границы ни для отдельного индивида, ни для целых групп. В том числе и по этой причине английский философ Бернард Уильяме назвал толерантность "нескладной добродетелью" (Уильяме, 1992).
Границы толерантности и ее статус добродетели зависят также от социальных и этнокультурных факторов, а также от идеологии, которая господствует в стране. Что такое толерантность в России или, например, в США или Канаде? Какая дистанция или, может быть, пропасть отделяет безразличие или равнодушие, иногда принимаемые за толерантность, от политкорректности, нередко понимаемой как воплощение толерантности?
Социологи из Российского Центра изучения общественного мнения начиная с 1989 г. исследуют трансформации сознания "человека советского". Среди многочисленных критериев, используемых ими, есть один, который может быть рассмотрен как критерий толерантности. Это вопрос, выясняющий установки по отношению к "девиантным" группам населения. "Как следует поступить, – спрашивают социологи, – с проститутками, гомосексуалистами, наркоманами, больными СПИДом, бродягами, бомжами, алкоголиками, рокерами, родившимися неполноценными, с членами религиозных сект?" Для каждой из указанных групп респондентам предлагается выбрать один из четырех ответов: "ликвидировать", "изолировать от общества", "оказывать помощь", "предоставить их самим себе". По шкале толерантность – интолерантность первые два (ликвидация и изоляция) следует отнести к полюсу интолерантности, третий ответ (помощь) – к полюсу толерантности. Ответ "предоставить их самим себе" не может полностью вписаться в эту шкалу. Помимо выражения терпимости, это, возможно, во многих случаях проявление равнодушия и отстраненности от существующих проблем, связанных с этими группами населения.
Полученные ответы бросаются в глаза скорее выражением нескрываемой нетерпимости. Например, в 1999 году практически треть респондентов и более считала необходимым ликвидировать (другими словами, убить) и изолировать от общества (другими словами, сослать в резервации, тюрьмы, лагеря) проституток (32%), гомосексуалистов (38%), наркоманов (45%), больных СПИДом (34%), рокеров (29%), членов религиозных сект (37%). Несмотря на тяжелое впечатление, производимое этими цифрами, при сравнении их с данными десятилетней давности можно все же вздохнуть с облегчением. В 1989 г. ликвидировать или изолировать проституток считали необходимым 60% опрошенных, гомосексуалистов – 63%, наркоманов – 53%. Как мы видим, нетерпимость по отношению к ряду групп значительно снизилась, в некоторых случаях чуть ли не в два раза. Однако все же спросим себя вслед за директором ВЦИОМ Юрием Левадой: "что означают такие сдвиги в массовых установках: распространение более гуманных, более цивилизованных критериев толерантности или рост безразличия к нравственным нормам (и к людям), сопутствующий ситуации ценностного кризиса и распада?" (Левада, 2000).
Тем не менее, радуют определенные сдвиги, которые происходят в общественном сознании россиян. Число считающих необходимым оказать помощь проституткам, гомосексуалистам, наркоманам в 1999 г. по сравнению с 1989 г. увеличилось в два раза и больше. Но сама постановка этого вопроса и проведение на его основе мониторинга говорит о том, что до того уровня толерантности, который существует, например, в Канаде, нам еще необыкновенно далеко.
Речь идет о политкорректности. Причем истинная политкорректность – это, например, когда вас упрекают в недостаточной либеральности за ответ отношусь терпимо" на вопрос о том, как вы относитесь к вашим соседям–гомосексуалистам.
Идеология политкорректности требует признания образа жизни, отличающегося от обычного, частным делом. А вопроса, хорошо это или плохо, просто не должно стоять. Требуется не только терпимость, но и ее деликатное выражение. Это характерно для Канады, но пока очень далеко от нашей реальности.
Идеология культуры мира для решения спорных нравственных ситуаций предлагает свой критерий: существовать должны те ценности, взгляды суждения и модели поведения, которые не представляют угрозы правам человека и его безопасности. Именно в этом направлении – прав человека и его безопасности – мы ищем психологический стык между эгоистами и альтруистами, прагматиками и романтиками.
Однако нельзя забывать, что ситуация может изменить и этот критерий. Например, существует мнение, что после 11 сентября в США демократия в целях защиты стала подрывать свои собственные основы прежде всего через ограничение прав человека, стимулирование интолерантности к другому, незападному миру. Как–то сразу политкорректность вдруг стала сдавать свои, как казалось, очень прочные позиции.
Идея поиска альтернативной этики
Начнем с того, что этика существует постольку, поскольку мы согласны ее принимать. Традиционная этика, принятая большинством, предполагает абсолютную противоположность Добра и Зла и отсюда "отрицание отрицательного". В рамках такой этической системы поощряется стремление "к совершенству". Человек пытается избавиться от своей Тени, под которой Карл Густав Юнг понимал негативную, а поэтому непринимаемую часть "Я". Человек или группа стремятся отвергнуть присущее им теневое, негативное содержание. Возникающее в этом случае чувство вины нередко устраняется на основе психологии "козла отпущения", когда негативное проецируется на человека или группу людей, которые считаются "другими", а значит рассматриваются как оппозиция или, если выражаться более определенно, как враги.
Задача альтернативной этики – это поощрение не стремления "к совершенству", а стремления к целостности и интегрированности личности. Это предполагает не вытеснение негативного содержания психики и поиски в связи с этим подходящего объекта, а работу над принятием своей негативной стороны, своих негативных эмоций и чувств. Конфуций говорил, что лишь тот, кто человечен, умеет и любить людей, и испытывать к ним отвращение. Такая позиция означает принятие мира и себя в нем во всем многообразии позитивного и негативного, приятного и неприятного, привычного и непривычного. Обобщая, можно сказать, что это широкий уровень тождественности человека со всей тканью сущего и понимание случайности всех границ во Вселенной.
Важная сторона такого подхода – это формирование позитивного отношения к самому себе, в первую очередь чувства собственного достоинства и способности к самопознанию. Быть толерантным к себе также означает развитие способности не предавать себя и свои интересы. Мы рассматриваем этот комплекс самоотношения личности как необходимое условие позитивного отношения к другим и доброжелательного отношения к миру без насилия и подавления.
Альтернативная этика предполагает развитие глубокого человеческого беспокойства за судьбы цивилизаций и потребности быть вовлеченным в осуществление общечеловеческих целей и задач. И здесь, помимо сложностей достижения интеграции и целостности личности, встает проблема развития социальной восприимчивости, социального интереса, социального воображения, а также вопрос соотношения личного и общественно значимого. Важнейшей их стороной является, например, следующая проблема, которая также существенно затрудняет разработку психологических технологий толерантности.
Обучение толерантности, "взращивание" культуры толерантности и формирование соответствующих качеств личности – все это можно рассматривать в рамках категории ценностного воспитания. Нередко такой процесс входит в противоречие с общественными и семейными нормами. Например, отношение к толерантности как социально значимой ценности может расходиться с отношением к толерантности в семье. Поэтому воспитание толерантности может восприниматься как угроза тем ценностям, которые детям стремятся привить дома. У значительной части общества могут возникнуть глубокие сомнения насчет того, что толерантность – это эволюционно выигрышная линия культуры. Ведь жизненный опыт очень часто не содействует развитию доброжелательности и открытости. В жизни мы нередко наблюдаем, как соответствующее воспитание непосредственно и прочно формирует основу жизненного опыта.
Недавно, беседуя со своей хорошей знакомой у песочницы, в которой вместе с другими детьми занимался постройкой замков ее пятилетний сын Митя, я наблюдала следующий эпизод. Митя – бледный, худенький и трогательный мальчик, облюбовав себе уголок, почти достроил свой домик. В это время в песочнице появляется еще один малыш, упитанный розовощекий крепыш, который, вероятно, хочет играть с Митей, но делает это очень неуклюже, отталкивает его и начинает сыпать песок на домик. Митя в слезах бежит к маме. Мама, молодая женщина лет 30, между прочим, психолог, вместе со мной внимательно наблюдавшая эту сцену, наклоняется к сыну и с горечью говорит ему: "Ну когда ты научишься за себя стоять? Не давай себя обижать! Он тебя толкнул? И ты тоже иди и толкни его! Он поймет, что тебя нельзя толкать, что ты можешь дать сдачи!". Подталкиваемый сзади мамой, Митя идет в песочницу и маленькой лопаткой неуверенно и еле–еле толкает крепыша в спину... Крепыш почти не обращает на это внимания, он даже дружелюбно улыбается, он готов играть, лопатка была совершенно не нужна. Но поздно – Митя уже получил свой ветхозаветный урок интолерантности ("око за око...") от современной мамочки, воспитанной на традициях гуманистической психологии.
С предыдущей проблемой тесно связана проблема межпоколенной передачи жизненных навыков и способа восприятия мира. Трудно не согласиться с тем, что российские поколения 30 – 40–летних, чьи дети еще играют в песочницах или уже ходят, а может быть даже заканчивают школу, 40 – 50–летних молодых бабушек и дедушек и другие, более старшие поколения не слишком терпимы. Когда мы в 1998 г. только начинали проводить тренинги толерантности и обучали им учителей средних школ, первое, что мы услышали от них на общем обсуждении уже завершенной работы: "тренинг необходим в первую очередь нам". О новых поколениях россиян также трудно сказать, что они воспитаны в духе высшей ценности прав и свобод человека.
Поэтому для того, чтобы доказать, что толерантность – добродетель, пусть даже "нескладная" и у каждого своя, необходимо делать так, чтобы с этим трудно было не согласиться не только детям, но и их родителям. Эволюционную выигрышность толерантности нужно доказывать в соотношении с безопасностью конкретного человека или группы и с личной выгодой. И помнить о словах Конфуция: когда исходят лишь из выгоды, то множат злобу, и благородный муж постигает справедливость, а малый человек постигает выгоду. Соединение этих аспектов, как мы понимаем, достаточно сложная технологическая и содержательная проблема в рамках одного тренинга или группового сценария.
Принцип активной толерантности
Этот принцип определяет важнейшую задачу наших разработок – не только способствовать повышению психологической устойчивости человека, формировать нормы толерантного поведения и вырабатывать общую установку на принятие другого, а развивать такое качество личности, которое можно обозначить как активная толерантность. Она предполагает позитивную направленность личности, креативность и развитие способности контролировать свои поступки в отношениях между людьми в соответствии с формулой: понимание и принятие, плюс сотрудничество, плюс дух партнерства.
Принцип активной толерантности опирается на феноменологический подход к личности, один из основных тезисов которого – люди в своей основе добры и обладают стремлением к совершенству. Они естественно и неизбежно движутся в направлении большей дифференциации, автономности и зрелости. Позитивный и оптимистичный взгляд на человечество четко выражен в гуманистических концепциях роста личности Абрахама Мае–Шоу и Карла Роджерса, где главный акцент сделан на процессе реализации внутренних возможностей и личностного потенциала человека.
Предложенное здесь понятие "активной толерантности" не тождественно усталости, безразличию или равнодушию. "Там, где равнодушие, индифферентность, – пишет Сергей Аверинцев, – там угасает трагедия, огонь, который делает человека человеком" (Аверинцев, 1990). Поэтому толерантность и индифферентность нередко рассматриваются как взаимоисключающие понятия. В своих развитых формах толерантность предполагает не пассивное безразличие, а активное взаимопризнание оппонентов, уникальные системы ценностей которых, тем не менее, могут пересекаться. В то же время нельзя отрицать, что решение целого ряда проблем, связанных с нетерпимостью можно и следует искать в направлении повышения безразличия. Например, оно может стать одним из выходов в религиозных спорах, как наиболее трудно разрешаемых.
Тренинг толерантности должен представлять некое межкультурное странствие, полное духовных открытий. В то же время должно быть попятно, что такой опыт еще более увеличивает возможности выживания и адаптации в окружающем мире.
Говоря об активной толерантности, нельзя не остановиться на самом понятии "толерантность". Здесь важной проблемой становится его сложность и неоднозначность в семантике русского языка. Этот аспект особенно важен при разработке особой формы групповой работы, когда, помимо других целей, ставится задача просвещения участников группы в духе идеологии культуры мира. В разных аудиториях мы нередко наталкиваемся на нежелание воспринимать чужое, иностранное слово "толерантность". Как правило, оно воспринимается как заимствованное. Несмотря на то, что это понятие стало словом–изгоем и получило статус книжного, "устаревшего" только после 1917 г. (Лара, 2001).
Проблема в том, что в русском языке нет прямого эквивалента слову "толерантность". Поэтому слово "толерантность" в русском языке на обыден1ном уровне до сих пор остается семантически "пустым". Зато семантическое наследство главного синонима толерантности – слова "терпимость" перегружено коннотациями, не совсем подходящими для понимания толерантности в контексте культуры мира. Не случайно в ряду ассоциаций на это слово одном из первых мест для людей старшего и среднего возраста стоит "дом терпимости". Известно также, что на Руси в 19 веке "терпихой" называли остроги (Ивахненко, 2001).
В опросах ВЦИОМ на третьем месте среди основных качеств, приписываемых русскому человеку конца 1990–х гг., называется "терпеливый", в автопортретах русских это качество на втором месте по значимости. Контекст исследования показывает, что это качество отражает лишь один из аспектов понятия "толерантный" в современном общественном понимании. В соответствии со словарем русского языка, выпущенным в четырех томах, "терпимость – это способность мириться с кем–либо, чем–либо, относиться снисходительно к кому–либо, чему–либо" (1988). В таком значении "терпеливый" и "терпимость" отражают скорее отрицательную оценку какого–либо явления или свойства человека, которого терпят по необходимости, по снисхождению или из милости, так сказать "допускают". В контексте российской ментальности терпимость чаще рассматривается как порождение лени и общей усталости от жизни, поведение по принципу "моя хата с краю". Как мы видим, суть данного понятия носит пассивный характер.
Наполнять новым смыслом слово "терпимость" нет никакого резона, но важно, если мы хотим говорить с остальным миром на одном языке, не оставить пустышкой слово толерантность и показать его существенное отличие от "терпимости". И в первую очередь дать понять, что толерантность это – активная позиция, это – партнерство, это – полилог.
В конечном счете важно не само понятие или отдельные слова, его выражающие, а важна позиция, которую это понятие определяет. Нашу позицию, лежащую в основе разработок групповых технологий формирования толерантности, можно выразить через наше понимание толерантной личности. Именно ее мы пытаемся воспитывать посредством разрабатываемых нами групповых форм психологической работы. Итак, что для нас представляет толерантная личность? Это человек с позитивным взглядом на мир, нравственный и социально активный, человек, осознающий собственную уникальность и необходимость единения с другими людьми, осознающий многообразие и взаимообусловленность окружающего мира, обеспокоенный его судьбой и понимающий, что то, каким будет этот мир, зависит от каждого.
Формирование такой личности возможно через отработку жизненно необходимых социальных навыков, позволяющих подростку осваивать трудное искусство успешно жить в мире и согласии с собой и другими. Это навыки позитивного взаимодействия, решения конфликтных ситуаций, отработка способов успешной коммуникации, формирование социальной адекватности и Компетентности, социально–психологической устойчивости, социальной чувствительности, способности к эмпатии, сочувствию, сопереживанию, корректировка самооценки, развитие чувства собственного достоинства и уважения достижений других, анализ и познание своего "Я" и своего "Я среди Других". Через приобретение полезного и жизненно необходимого опыта, который подросток получает в процессе групповой работы, понятие толерантности наполняется не абстрактным, а конкретным личностным смыслом, и только так оно может стать реально действующим конструктом, определяющим поведение человека.
Перечислив ряд основных принципов, которые определяют нашу работу, я остановилась только на некоторых проблемах и сложностях, с которыми мы сталкиваемся при разработке психологических технологий формирования толерантности. Их значительно больше, но опыт показывает, что они преодолимы. Практические шаги, которые в последние годы делаются в направлении формирования и обучения толерантности, дают положительный ответ на выше поставленный вопрос: можно ли обучать толерантности? – и вселяют в нас умеренный оптимизм. Умеренный потому, что трудности, встречающиеся на этом пути, не только не решаются в одночасье, а определяются на основе того перекрученного клубка проблем, который веками пытаются распутать психологи и педагоги, стремясь решить задачи воспитания психологически устойчивой и нравственно зрелой личности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Асмолов А.Г. Толерантность как культура XXI века // Толерантность: объединяем усилия. М., Летний Сад, 2002.
2. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Литературно–критические статьи. М., 1986.
3. Ивахненко Е.Н. Российская альтернатива "притерпелости" – веротерпимость и толерантность // Век толерантности, NN 3–4, 2001.
4. Конфуций. В поисках мудрости. М., 2001.
5. Лара У. Злоключения слов – изгоев // Личность и мир. М., 2001
6. Левада Ю. "Человек советский" десять лет спустя. 1989–1999. Предварительные итоги сравнительного исследования // ВЦИОМ на Полит. Ру.
7. Ройтер В. Год 2000: На пути к культуре мира и ненасилия. М., Элит–клуб, 1998.
8. Топорнин В.Н. Пространство культуры и встречи в нем // Восток – Запад. Исследования, переводы, публикации. М., Наука, 1989.
9. Толерантность и согласие. Под ред. Тишкова В.А., Солдатовой Г.У. М., 1996.
10. Уильямс Б. Нескладная добродетель// 0 терпимости. Курьер ЮНЕСКО, N 3,1990.
11. Уолцер М. О терпимости. М., 2000.
| |
