АЛЕКСАНДР АСМОЛОВ
Понятия "мультикультурализм", "полиэтничность", "поликультурность", "межкультурный диалог" так же, как понятие "толерантность", все чаще поселяются в нашей социальной жизни и одновременно все более и более вызывают сопротивление в обыденном сознании. Мне бы хотелось отметить те черты сложной ситуации, связанной с толерантностью и мультикультурными подходами, которые, так или иначе, приобретают значение в современном мире.
Первая из этих черт выступает в виде оппозиции – монокультура или поликультура. Какая культура возобладает в нашей стране? В течение многих десятилетий мы привыкли жить в культурах с моноориентацией. Я имею в вицу культуры, у которых одна жесткая конечная цель. Например, христианская культура. В этой культуре мы имеем четкую конечную ориентацию, знаем, куда идем, и главное, ради чего живем. Исламская культура, я не случайно использую слово "культура", опять же имеет моноцель. Жители исламского мира знают то, ради чего живут, и знают, куда они двигаются. Я мог бы продолжить, но в этом нет нужды. Уже понятна эта логика. Я не случайно начал с идеологии религии, идеологии религиозных систем. Главная характеристика религии заключается в том, что религия – это система убеждений и верований, в которой есть ответы на все вопросы. Религия – это идеологическая система, лишенная неопределенности. Она появляется как мировоззрение и в ходе своего развития помимо чисто идеологических ценностных характеристик создает пространство ритуалов, обычаев и нормативных характеристик. Тем самым религия выступает как великий коллективный психотерапевт, в полную силу используя могучий механизм снятия неопределенности в различного рода ситуациях.
Вторые системы, о которых я хотел бы упомянуть, сосуществуют с религиозными системами. Это системы – политические, но тоже с моноориентацией. К ним относятся любые тоталитарные системы с единой всеоправдывающей конечной целью. Эту цель вы можете назвать идеалом, как и в религии. Ее вы можете назвать, как говорят психиатры, "идеей фикс" или "сверхидеей". Но как бы ее ни называть, именно наличие одной конечной цели определяет жизнь этих систем. Думаю, что по моему рассказу вы вырисовываете в своем сознании, к каким системам относится, например, коммунистическая система. Обратите внимание, я сейчас не говорю с позиции оценочной характеристики "плохо это или хорошо". Я говорю толерантно, не высказывая ту или иную негативную или позитивную позицию. Я говорю только то, что я говорю. Для коммунизма характерна четкая конечная система, конечная цель. И коммунизм как бесклассовое общество, общество без конфликтов, обращаем внимание на эту марксистскую характеристику, – это то, к чему должно стремиться в своем восхождении человечество.
Другая тоталитарная система тоже хорошо известна. Это система национал – социализма. Я специально не говорю о фашизме. Это другая линия тоталитарных систем, которые иногда путают. Но, тем не менее, чем объединяются подобного рода тоталитарные системы, о которых сегодня написано немало работ? Опять же это культура, подчиненная одной цели. И эта моноцель выступает всегда как оправдание того, что происходит в обществе. Ради рая можно пострадать на земле и потерпеть. Ради достижения светлого будущего и достижения той утопии, из–за которой в хорошем смысле страдал и переболел Карл Маркс, а затем подарил всем нам эту болезнь в виде реальности коммунизма как "светлого бесклассового общества". В чем схожесть национал – социализма и коммунизма? Лозунг коммунизма – "Рабочий класс превыше всего". Вы все хорошо помните идею диктатуры пролетариата, так или иначе действующую на разных этапах истории коммунизма. Второй лозунг – "Германия превыше всего". При всем различии психологических и многих структурных характеристик этих систем у них одна цель развития. Подобного рода моноцелевые системы долгие годы рассматривались как единственно возможные сценарии развития общества.
Сегодня мы должны отчетливо понять, что моноцелевые системы, так или иначе, проигрывают и сходят с арены истории. На их месте с трудом, с болью для понимания появляются те системы, которые я называю полицелевыми, полиценностными системами.
Что такое гражданское общество? Это полицелевое общество. Это общество, в котором сосуществуют многие цели, многие идеалы и нет одного конечного варианта движения. По сути дела, наиболее остро оппозиция между полицелевыми и моноцелевыми системами в современном мире выступает в виде оппозиции "фундаментализм–либерализм". Подчеркиваю, что когда я говорю "фундаментализм", я имею в виду не ислам, поскольку это было бы исторически и фактически неверно. К фундаментализму относится и национал–социализм, и ортодоксальные, косные варианты национал–большевизма. Смотрите, например, работы Лимонова. Среди демократов тоже может присутствовать моносистемное и моноцелевое видение мира, которое доказывает, что по своей психологической сущности демократия, при всей ее важности, тоже выступает на поверхности как стремление к какой–то одной цели. Когда демократия редуцируется до стремления к одной цели, она начинает вырождаться в фундаментализм. Я хочу напомнить вам хрестоматийный пример с Сократом. Что такое демократия? Это система, в которой большинство "имеет" меньшинство. Сократа, как вы помните, в Афинах закричали. Там же голосовали не поднятием руки, а криком. И Сократ был "крикливым" решением приговорен к изгнанию из Афин. Для него изгнание из граждан стало изгнанием из жизни. Он сам сделал такой выбор. Либерализм как система противостоит демократии, прагматизму, утилитаризму и другим философско–ценностным и государственным режимам.
Фундаментализм, как и либерализм, в известном смысле является архетипической структурой. Когда я использую понятие архетипа, я опираюсь на заботы аналитика, автора аналитической психологии Карла Юнга, который достаточно хорошо известен в мире. Фундаментализм как архетип – это фиксированная схема мышления и мировоззрения, навязываемая нам при нашем развитии в культуре. Фундаментализм есть везде, в самых разных странах. И было бы ошибочно ассоциировать фундаментализм только и исключительно с экономическим уровнем развития страны. Фундаментализм – это не экономика. Мы так привыкли мерить планку цивилизации ее экономическими достижениями, что забываем, что эта планка устанавливается многими другими критериями. В этом смысле фундаментализм мы находим в самых развитых странах, в том числе в Соединенных Штатах. И суды Линча никто не отменял. Всем известна Декларация прав человека и ее варианты, принятые в конце сороковых годов XX века. Как говорят серьезные антропологи, подобная Декларация – это легкое насилие над человечеством. США решили, что Декларация прав человека, разработанная в США – единственный документ о равенстве. Я не критикую, а прошу просто задуматься. Именно Декларация прав человека как моноцель оправдывает многие вещи и многие серьезные действия в стране, в мире, на мировой арене. Фундаментализм есть, безусловно, в целом ряде стран, связанных с Кораном. Фундаментализм есть и в России. И это не только экстремистские движения тип национал – патриотов или скинхедов, которые, к сожалению, все более и более в нашей подростковой среде начинают иметь право своего голоса. Фундаментализм есть в самых разных религиях и течениях. И действительно, фундаментализм ярко проявляется в разных ветвях ислама. Когда мы сталкиваемся с фундаментализмом либо в христианстве, либо в исламе, либо в буддизме, либо в других течениях, мы должны четко понимать, что на мировой арене идет явная или скрытая оппозиция, борьба, столкновение этих стилей, видений мира и реальности. И когда сегодня кто–то наивно обсуждает, что на Ближнем Востоке столкнулись только Израиль и Палестина – это более опасно, чем простая наивность.
Что такое сегодня Ближний Восток? В настоящее время территория Ближнего Востока – это территория сражения либерализма и фундаментализма. Это передовой край столкновения этих стилей мышления, этих различных логик цивилизаций. Я хочу, чтобы мы с вами это отчетливо осознали. Дело не только в этносах, арабах и евреях. Дело не только в экономических системах. Дело прежде всего в глубинных геополитических и психологических стилях видения мира. И столкновение именно этих стилей происходит сегодня.
Почему необходимо сейчас обсуждать эти достаточно трудные вопросы? Одна ситуация, когда мы, как рыцари Крестового похода Средневековья спокойно говорим: "Мы – христиане, вперед на фундаменталистов". Это будет чистая фундаменталистская логика к действию. Другая логика, логика толерантности, намного сложнее. Передо мной скинхед, передо мной национал – большевик... И вместо того, чтобы сказать: "Распни его", я должен попытаться освободить его от установок фундаменталистов, я должен, если я стою на позициях толерантности, сделать невозможное. Я обязан встать на позицию медиатора, посредника. Толерантность предполагает создание уникального института медиаторов, или посредников, которые должны не просто попытаться уничтожить или элиминировать фундаментализм, а пробудить в нечеловеческих мирах человеческое. Я люблю мудрую книгу своего учителя, писателя Владимира Тендрякова "Люди–нелюди". В ней Тендряков показывает, как быстро происходят трансформации людей в нелюдей. Задача программы толерантности не карать, а помочь сделать почти невозможное, помочь тем, кто сегодня действует по формуле "жажды крови", помочь тем, кто сегодня в буквальном смысле поражен фундаменталистским стилем мышления, стать иными и показать, что может быть сосуществование людей с разными взглядами, носителей разных культур. Что такое толерантность? Когда вы встречаете иного, вы не сводите его к общему знаменателю, а признаете ценность инаковости. И это не только в политике. Когда в семье между мужем и женой разгорается спор о том, кто главный, идет решение той же задачи. А если она иная, а если она на вас не похожа, или если он иной и непохожий? Пытаться сделать, "построить" его под себя или еще хуже – "выстроить". Есть другой путь: поразиться и понять, что инаковость каждого из нас, возможность иных логик, иных действий – это то богатство человечества, которым мы с вами обладаем. Если вдруг ребенок проверяет вас на то, позволено ли ему быть иным, другим, не таким, каким мы с вами как родители хотим его видеть? Родители, будьте толерантны к своим детям, как бы это ни было трудно. Толерантность – это ремесло, толерантность – это тяжелейший труд. Януш Корчак говорит слова, кажущиеся чудовищными, если не знать, что это Корчак. "Одно из первых прав ребенка – это право на смерть", – пишет Корчак в книге "Как любить детей". Эти тяжело написанные слова написаны верно и точно. Они означают право ребенка на свое решение, на свое мнение, на свою самобытную дорогу.
Чтобы немножко от этих грустных и сложных вещей отойти в сторону, приведу один пример. Только что с уникального симпозиума по экологии в Японии, где говорилось об инаковости, приехал мой коллега. Там шутливо обсуждались семейные миры, взаимоотношения. И там это выступило в форме анекдота, разрешающего эту инаковость. Муж, общаясь с женой, звонит ей по телефону и говорит: "Я хочу, чтобы ты делала все только так, как я скажу. Чтоб к моему приезду дома была горячая вода, чтобы я мог помыть посуду". Я привел этот пример, который действительно показывает возможности и варианты. Толерантность – право другого на варианты, право на действительный мультикультурализм, поликультурность как источник движения в этом мире. Как выйти на диалог? Где начинается этот диалог, в каких ситуациях?
Я привел ситуации, касающиеся диад: мать и ребенок, супруги. Но есть и другие диады. Чтобы вы почувствовали весь перечень и диапазон ситуаций, скажу о людях, которые вступают в контакт с террористами. Есть фильм о переговорах с террористами, который относится почему–то к жанру боевиков. В нем описывается эпизод, где блестящий актер Эдди Мэрфи идет на общение с террористом, захватившим банк и уже убившим одного человека. Он медленно движется по этому пространству между жизнью и смертью. За его спиной стоят молодой и более пожилой офицеры полиции. Молодой офицер спрашивает: Послушайте, я не понимаю, откуда он знает, что тот, кто в банке захватил людей, не выстрелит?" – "А он этого никогда не знает", – отвечает пожилой полицейский.
Роль медиатора толерантности – это роль человека, который идет на взаимодействие с фундаментализмом и никогда не знает, чем для него лично завершится это взаимодействие. Поэтому, фиксируя ваше внимание на этой программе и этих установках, я хочу повторить слова моего учителя, 1| психолога Алексея Николаевича Леонтьева. Он любил говорить: "Что такое развитие личности? Развитие личности – это процесс постоянного восхождения на костер". И когда мы с вами занимаемся вещами, которые звучат в мультикультурализме как новая философия взаимодействия, то такая философия, безусловно, существует.
Когда мы говорим о мире СМИ, когда мы говорим о политике, я хотел бы употребить иное понятие, которое более точно показывает, на что замахнулась Федеральная целевая программа "Формирование установок толерантного сознание и профилактика экстремизма в российском обществе". Эта программа замахнулась на новую философию. Это, как говорят в Одессе, две большие разницы. У нас достаточно много философии и философских подходов. Загляните в Институт философии и вы увидите на одном этаже структуралистов, на другом – оставшихся материалистов, где–то можно поискать психоаналитиков. И это нормально. Когда же возникла необходимость разработать федеральную программу "Формирование установок толерантно го сознания и профилактика экстремизма в российском обществе", я почувствовал себя полнокровным марксистом. Я чувствовал, что иду по пути навязывания, в хорошем смысле этого слова, "идеологии".
Недавно мы чурались самого слова "идеология". Это – наивность. Не бывает системы без идеологии. Что такое идеология? Идеология – это система ценностных ориентации. Это та система, в которой идея становится средством управления массовым и индивидуальным поведением. Вот что такое идеология. Идеология – это управление как массовым, так и индивидуальным сознанием. Наивно думать, что в стране по имени Россия не будет идеологии. Она есть, и она не одна. Этих идеологий несколько. Когда мы говорим о мультикультурализме, мы действительно заявляем, что мы – последователи определенной идеологии. Есть термин, который более точно, чем мультикультурализм и толерантность, передает то, к чему мы стремимся. Это термин " diversity" – разнообразие. Политика "diversity" для ряда стран стала центральной линией. И толерантность выступает как норма совместимости в мире разнообразия.
Именно толерантность как норма совместимости в мире разнообразия – это тот путь, по которому пошли некоторые страны. Какие? В первую очередь, Канада, которая приняла политику разнообразия как ключевую линию своего развития. В муниципальных службах Канады даже есть специальность "решатель проблем в ситуациях разнообразия". По сути дела, работа в мире разнообразия требует создания стратегии и тактик, идущих к культуре разнообразия. И яркий пример этого – мультикультурализм. Программы Канады пишутся как мультикультурные программы, и там термин "мультикультурализм" в образовании, в СМИ, где бы там ни было, вполне законодательно прописан. У нас он прописан недостаточно.
Я хочу подчеркнуть, что ныне как никогда в контексте той оппозиции, которую я поднял, встает вопрос: "Кто, поймите правильно это слово, выступит как агент толерантности? Кто выступит как агент мультикультурализма?" Если в стране не будет групп, в которых существуют агенты или субъекты проведения этой политики, то все напрасно. Поверьте, сегодня надо понять, что мы живем в новую эпоху, эпоху коммуникаций, которую иногда неверно называют эпохой информационного взрыва. Информация – вещь десятая, информационные технологии – это вторично по отношению к коммуникационным технологиям, что, как правило, не понимается. Сегодня медиа–образование по большому счету, хотим мы этого или не хотим, становится серьезнейшим конкурентом тому, что называется формальным образованием. Я имею в виду школьное и вузовское образование. Их границы размываются, поскольку СМИ достают до каждого человека, в отличие от формального образования при всей его доступности. Поэтому то, как будет мир двигаться дальше, во многом зависит от того, насколько в СМИ мы поймем некоторые простые вещи.
Старая формула, что журналистика отражает мир, с моей точки зрения, неверна. Очень часто мы говорили с одним из моих друзей, которого уже, к сожалению, нет, – с Валерием Аграновским – о том, что журналистика – это конструктор реальности, а не ее зеркало. Журналистика – это социальный архитектор реальности, и следует понять, что наши с вами страсти, наши дела, наши действия делают мир, а не отображают его. Это позиция философии социального конструктивизма. Журналистика – одна из мощнейших линий ремесла социального конструктивизма, так как общественное мнение делается, изобретается, конструируется. И когда мои коллеги социологи говорят: "Мы изучаем общественное мнение", я возражаю: Это неправда". Мы не изучаем общественное мнение. Каждый опрос – это конструирование общественного мнения. Каждый вопрос зависит от того, сто составил опросник, зависит от того, кто сделал заказ и, соответственно, получил за этот заказ. Поэтому то, что я называю феноменом рейфингова гипноза – это одно из конструируемых явлений. Мы живем в ситуации, когда пресса рождает многочисленные миры. И то, что СМИ размножаются мирами – это абсолютно очевидный факт. И то, какие это будут миры, накладывает на нас огромную социальную ответственность. Мы привыкли говорить, что живем в самое трудное время, время, когда наряду с нашими мирами, в буквальном смысле, стали реальностью виртуальные миры. А в виртуальных мирах к нам подбирается то, что я называю виртуальной ответственностью.
И в этих ситуациях идеология и философия толерантности выступают как та нить Ариадны, которая поможет нам быть толерантными не в Декларациях, но и в наших с вами личных и социальных действиях.
Источник: http://www.tolerance.ru