| Документы и публикации / ПУБЛИКАЦИИ Свободны ли СМИ России? Современное состояние и перспективы свободы печати в стране
Ситуация с российскими СМИ, несмотря на многочисленные и весьма пламенные дискуссии на сей счет, довольно проста и определенна. Если отбросить эмоции, то положение СМИ в России вполне соответствует общему состоянию российской экономики, политики и общественного мнения, находясь вместе с ними в дрейфе от анархически-романтического прошлого последних лет перестройки и первых лет демократии через нынешнюю промежуточную фазу, о которой будет сказано специально, к будущему, сценарий которого применительно к СМИ не менее предопределен, чем сценарий развития самой России.
Прежде всего уточним одно из ключевых понятий - в данном тексте речь идет о свободе печати (свободе изложения различных фактов и мнений в СМИ), а не о свободе слова. Это разные понятия (свобода слова очевидно и безусловно шире, чем свобода печати), в том числе и по субъекту обладания одной и другой свободой. Свобода слова касается всех граждан и неграждан страны, свобода печати - в первую очередь журналистов (профессиональных и, как правило, наемных работников СМИ) и довольно узкой прослойки публичных и известных людей.
Также необходимо отметить, что очень многие, если не все, проблемы, связанные со свободой печати во всем мире, но особенно в России чрезвычайно мифологизированны. В связи с этим я вынужден предпослать конкретному описанию состояния и перспектив свободы печати в России некоторые теоретические и полутеоретические рассуждения - в данной теме категорически необходимые.
Мифы и реальность
"Я не согласен с вашим мнением, но готов отдать жизнь за то, чтобы вы могли его свободно высказывать", - этот афоризм Вольтера, на который любят ссылаться к месту и не к месту, конечно же, является максималистским, то есть провозглашает идеал, а не норму и уж тем более не реальность.
Истории не известен ни один пример того, когда кто-либо пошел на смерть собственно за свободу слова, тем более за чужую. Не сделал этого и сам Вольтер. Люди осознанно идут на смерть за свою семью, свою родину, свою религию или идеологию, наконец - за свою свободу или за свою честь. Сама по себе свобода слова не относится к настолько абсолютным и всеохватывающим ценностям, как пять перечисленных.
Позвонить другу главному редактору или известному журналисту и о чем-то его попросить в России является нормой. Отказать в такой просьбе неприлично: отказать другу в дружеской просьбе. Так пока по привычке функционирует русский политический класс.
"Свобода печати в буржуазном обществе есть зависимость писателя (журналиста) от денежного мешка", - а это утверждение Владимира Ленина. Оно также в определенной степени, но не в такой, как вольтеровское, является максималистским. Ибо на определенном этапе своего развития свобода слова и свобода печати, безусловно, входят в систему основных ценностей рыночной демократии (строя, который, в общем-то, существует сегодня и в России).
"Свобода слова есть осознанная необходимость денег", - этот несколько циничный афоризм-апокриф приписывается советскому писателю Юрию Нагибину, отличавшемуся изрядным свободолюбием и свободомыслием, но вполне преуспевавшему и в своем творчестве, и, кстати, в зарабатывании этих самых денег. Нагибинский афоризм не догматичен, но, безусловно, является для многих пишущих (а ныне и снимающих) реальным руководством к действию.
В жизни современного русского общества и современной русской журналистики свобода слова, с одной стороны, безусловно, существует, а с другой - как реальность (а не мифологема) может быть точнее всего описана только суммированием вольтеровского, ленинского и нагибинского определений.
Свобода слова (и в идеальном декларировании, и в реальном функционировании) является одним из краеугольных камней современной рыночной демократической политической системы, но не высшей ценностью ни самой этой системы (ее высшими ценностями являются выживание, или самосохранение, и экспансия), ни тем более жизни вообще. Свобода слова ни как идеал, ни как реальность не стоит выше даже, например, свободы собственности или свободы конкуренции.
Между тем, как хорошо известно, ограничения свободы слова в западных демократиях встречаются повсеместно, хотя чаще всего эти ограничения проводятся либо политически корректными, либо закулисными, либо психологическими способами и уж во всяком случае никогда не впрямую от имени государства (власти), за исключением таких его органов, как спецслужбы, и за исключением таких периодов, как участие в военных действиях.
Прагматизм рыночной демократии (и вытекающая из этого прагматизма ее высокая конкурентоспособность) приводит к тому, что человеческие инстинкты в рамках этой демократии стараются не подавлять, а использовать во благо сохранения самой демократии как формы существования общества и государства.
Просто запретить нельзя. Но можно запретить выражать определенные мысли публично. Религиозные государства, а равно тоталитарные государства вводят прямую систему запретов. Демократические - косвенную. Например, как это принято в любом обществе, системой моральных запретов, определенных общественных и политических табу, а также путем воспитания общественного конформизма.
Нарушение этих запретов не является преступлением, но может создать и создает для нарушителя множество серьезных, иногда прямо трагических проблем. Закон, однако, чист, власть - ни при чем, "священная корова" свободы слова остается неприкосновенной.
В демократических обществах свобода слова существует не потому, что это высшая ценность, а потому что без нее нельзя обеспечить выживаемость и экспансию этого общества. Свободно выраженную мысль государству легче контролировать, чем мысль невысказываемую.
Наконец, и в практическом смысле это, пожалуй, самое главное, западная политическая демократия строится по принципу ограничения одних властных институтов другими. Взаимодействие законодательной, исполнительной и судебных властей оказалось недостаточным для сохранения баланса сил в этой системе.
Бюрократию, деньги и общественные пороки не удается контролировать ни самой демократической системе, ни ее судебной ветви, ни явно отмирающей в качестве универсального морального института религии. Это может сделать либо тотальная власть государства (что разрушило бы самою демократию), либо тотальная власть общества, то есть граждан.
Свобода слова и является институтом тотальной власти общества над самим государством, бюрократией, деньгами и общественными пороками. Этого до сих пор не понимает российская власть, подставляя себя под удар западного общественного мнения.
Нелишне заметить, что политическая, общественная и государственная лояльность воспитаны в западных журналистах в такой мере, что лишь единицы из них - и то крайне редко, стремятся рассказать миру о подлинных, реально значимых секретах собственной страны.
В России в некоторых журналистских, политических (что вообще странно) и правозащитных кругах сложилось мнение, что исключительно злая воля и недемократизм российской власти, военных и спецслужб приводят к постоянному нарушению принципов свободы слова и печати во время военных действий, контртеррористических операций (в том числе и по освобождению заложников), вообще чрезвычайных ситуаций. Смешно было бы утверждать, что наша власть самая демократичная, а военные и спецслужбы - самые открытые.
Но глупо также не понимать того, что всякое военное действие всегда и всюду (не в России только) сопровождается и не может не сопровождаться нарушением целых групп прав и свобод, которые в обычной обстановке хуже или лучше, но соблюдаются в той или иной стране.
Законы войны (и схожих событий) в принципе не предусматривают существование многих обычных для мирной жизни свобод и прав. Это главная и самая фундаментальная причина крушения института свободы слова и свободы печати во время войны.
Вторая причина: свобода слова и свобода печати (и некоторые другие свободы) мешают достижению главной цели войны, то есть победе над врагом, противником. Война предполагает обман (напасть там, где противник не ждет), дезинформацию (внушить противнику прямо противоположное тому, что ты собираешься делать), широчайшую разведывательную деятельность (то есть воровство чужих секретов), наконец - убийство других людей и сокрытие правды о собственных потерях ради поддержания боевого духа и способности к сопротивлению у своей армии и своего населения.
Как может вписаться свобода слова и печати во все это? Разве только как преступление против собственной армии и собственной страны!
Наконец, третья причина. Войны (а равно и всякие спецоперации) ведутся силами специально (по закону) организованных групп людей (армия, милиция, спецслужбы), для которых законом же демократические формы организации заменены иерархически-авторитарными. Недемократические структуры не могут действовать демократически.
Вообще нужно отметить, что и власть, и общество в России крайне чувствительны к тому, что является оборотной (некоторые считают - теневой) стороной свободы печати, но мало верят в лицевую сторону этой свободы (да и многих других свобод). И надо признать, что гонителям и хулителям свободы печати в России есть на что опереться и теоретически, и практически ( и на западном, и на своем опыте).
Демократия построена так, что народ избирает власть, но управляется ею в сроки, определенные датой следующих выборов. В значительной степени именно для того, чтобы с помощью прессы каждый день не совершились государственные перевороты или, по крайней мере, чтобы избранные народом властители не теряли свободу действий, естественным путем (что не исключает извращений и злоупотреблений в этой сфере) политическая система и гражданское общество достигли негласного консенсуса относительно двух вещей:
1) власть может игнорировать мнение прессы;
2) власть может (в рамках так называемых демократических процедур, политкорректности, здравого смысла и соблюдения высших национальных интересов) влиять на прессу и даже управлять обществом через СМИ (в том числе и через так называемые свободные СМИ).
Свобода слова и печати, плюрализм мнений и оглашаемых точек зрения приводят к тому, что в силу ряда обстоятельств (в том числе и моды), часто весьма искусственных, наиболее громко звучат экзотические, маргинальные, экстремальные и дезинтеграционные мнения. Общественное внимание сосредоточивается вокруг них, что многократно усиливает эффект воздействия таких мнений на текущую политику и жизнь общества в целом. Свобода прессы, плюрализм мнений таким образом могут привести к распаду общества или государства, что, кстати, мы отчетливо наблюдали в истории распада СССР с 1987 по 1991 год. Российская власть очень хорошо усвоила этот урок. И постаралась постепенно, очень незаметно, но тем не менее отчетливо усилить интеграционную функцию СМИ. Причем в крайних своих проявлениях это приводило даже к огосударствлению (прямому или косвенному) ряда ключевых СМИ (в первую очередь телевидения) или введению элементов цензуры - например, во время ведения государством военных действий в Чечне.
В 1996 году российская власть и (на это необходимо обратить особое внимание) крупнейшие бизнес-группы, позднее названные олигархическими, совместно использовали СМИ, в первую очередь телевидение, для целенаправленного манипулирования поведением избирателей - и добились осязаемого успеха. С этих пор ни власть, ни олигархи уже не выпускали этого оружия из своих рук.
Обращаю особое внимание на то, что и власть того периода, и олигархи называли себя приверженцами демократии и либерализма, считали себя таковыми и под этой маркой поддерживались правительствами всех демократических государств Запада.
Удар по полноценной свободе печати в России был нанесен именно тогда - не коммунистами, не чекистами, не силовиками, а западными и русскими либералами. Это - исторический факт.
Раскол в российских элитах, враждовавших между собой не за демократию, а за собственность и власть, вызвавший информационные войны 1997-1999 годов, окончательно превратил СМИ России, опять же в первую очередь телевидение, в политическое оружие, а не в орудие свободы слова и свободы печати.
После войны не на жизнь, а на смерть двух главных политических партий России 1999 года - партии ОРТ и партии НТВ, тем, кто в результате этой войны оказался у власти (в Кремле), стало абсолютно ясно, что общенациональные телеканалы в России являются политическим ядерным оружием. Совершенно недемократично, так же как недемократично пять великих держав - постоянных членов СБ ООН оставили за собою монополию на владение физическим ядерным оружием, центральная власть России приняла решение сохранить контроль за политическим ядерным оружием у себя.
Это не оправдание. Это - объяснение.
Гусинский и Березовский, не желавшие отказаться от своих политических ядерных потенциалов, были объявлены олигархами-изгоями, а потому разоружены и изгнаны из страны. Всего лишь немногим позже точно так же начали поступать со странами-изгоями, имеющими претензии на обладание ядерным оружием, великие демократические Соединенные Штаты Америки. Просто сфера действий вашингтонского Белого дома распространялась на весь мир, а московского Кремля - лишь на Россию.
Свобода печати: для общества или для журналистов?
Общество признает за журналистами право говорить от его, общества, имени, в том числе - критиковать власть. Это, кстати, единственное фундаментальное право, данное обществом журналистам, ибо сам народ непосредственно и реально может критиковать власть лишь во время выборов (голосуя за одних и не голосуя за других), то есть раз в несколько лет. Журналистам же это право дается для каждодневного пользования.
Но если членов парламента граждане избирают (да и то те злоупотребляют их мандатом), то в журналистику люди приходят сами. Никто не может сказать, даже формально: 1) насколько представлены интересы разных слоев общества в СМИ, особенно общенациональных; 2) насколько мнения журналистов являются отражением мнений, присутствующих в обществе, а не мнениями собственно журналистской (всего лишь одной из многих) корпорации; 3) насколько сильно и часто журналисты злоупотребляют фактически пожизненно дарованным им правом говорить от имени общества. Ведь в журналистике даже нет обязательной, как в высших эшелонах власти, сменяемости, ротации кадров. В этом, кстати, она более всего напоминает другую мощнейшую профессиональную корпорацию, связанную с властью, - бюрократию.
Во-первых, свобода печати есть по сути свобода слова журналистов, а не всех граждан данного общества; во-вторых, свобода печати в определенном смысле есть ограничение свободы слова всех остальных граждан данного общества; а потому, в-третьих, даже там, где, как, например, в США благодаря первой поправке к Конституции, свобода печати максимально защищена законом, и легально, и нелегально сохранены механизмы противодействия использованию свободы печати журналистами в ущерб интересам общества, отдельных его граждан или даже собственно государственной власти.
Свободна ли американская пресса? Свободна. Более того, в США вообще фактически нет принадлежащих государству, как в России, СМИ. Тем не менее несколько месяцев, предшествовавших началу военной атаки США на Ирак (2003 год), большинство американских газет, еженедельников, телеканалов каждодневно рассказывали об ужасах (реальных и мнимых) режима Саддама Хусейна. Это была хорошо и в общенациональных и в мировых масштабах организованная кампания, имевшая две цели. Во-первых, психологическую подготовку населения США к началу военных действий и создание условий для одобрения этих действий. Во-вторых, моральное и психологическое подавление воли противника к сопротивлению. Второе впрямую может быть охарактеризовано как первая часть военной операции, то есть собственно военная деятельность.
Но разве СМИ США подчиняются Пентагону или ЦРУ? Разве журналисты США были призваны в ряды вооруженных сил этой страны? Разве большая их часть тайно сотрудничает с американскими спецслужбами? На все эти вопросы ответ может быть только один: нет.
Тем не менее плюралистическая, свободная, принадлежащая не государству, а многочисленным частным собственникам американская пресса выступила как единый отряд вооруженных сил США. Это факт.
Во всех современных демократических обществах эффективно действуют механизмы мобилизации свободной прессы для выполнения тех задач, которые ставит перед страной (нацией) официальная власть, в том числе и задач военных.
Объемы свободы печати в России
Свобода слова сегодня в России не только существует. Как и во всех обществах, находящихся на стадии анархо-демократии, она по сути абсолютна. Это не означает, что в России нет проблем со свободой слова и угроз для нее.
Эти проблемы и угрозы связаны с тремя факторами:
1) неумением и нежеланием государства, провозгласившего свою демократичность, действовать в соответствии с демократическими нормами и правилами в этой сфере;
2) безответственным использованием свободы слова журналистами, что вызывает ответную, часто неадекватную реакцию государства;
3) продолжающейся холодной гражданской войной внутри российского общества, его нестабильностью, когда задача политического, а порой и физического выживания отдельных лиц, групп и самой власти или даже страны заставляет их нарушать любые законы, в том числе и законы, охраняющие свободу слова.
Еще раз вернусь к расхожему термину - "свобода слова". Для серьезного, а не поверхностного или конъюнктурного анализа данной проблемы нужно различать как минимум пять терминов и, соответственно, пять социальных ценностей и выстроенных на основе их социальных институтов: свобода слова, свобода печати, цензура, свобода конкретных средств массовой информации, свобода массовой информации.
Свобода слова сегодня в России реальна и абсолютна. И даже с меньшей ответственностью за свои слова, чем на Западе.
Свобода печати закреплена законодательно, но воплощается в целом для общества как совокупность текстов и образов во всех российских СМИ, а не в каждом в отдельности. В принципе это приемлемый стандарт.
Цензура запрещена законодательно, фактически отсутствует в практике всех СМИ, кроме корпоративной цензуры, юридически, впрочем, тоже не существующей. Отдельно я указал бы как на значимые сегодня в России такие факторы: самоцензура самих журналистов, связанная с их политическими пристрастиями (это особенно проявляется по линии водораздела "коммунисты - антикоммунисты", причем с обеих сторон), и, как я ее называю, цензуру друзей - очень эффективную. Позвонить другу главному редактору или известному журналисту и о чем-то его попросить в России является нормой. Отказать в такой просьбе очень трудно. Но не потому что страшно, а потому что неприлично: неприлично отказать другу в дружеской просьбе. Так пока по привычке функционирует русский политический класс.
Свобода конкретных средств массовой информации различна, как это всегда бывает. Она ограничивается и в слишком многочисленных государственных СМИ (включая СМИ, принадлежащие или подконтрольные региональной и местной власти), и, естественно, в частных - как минимум интересами их владельцев, часто к тому же зависящих от государства, а также интересами главного менеджмента и самоцензурой (добровольно или корыстной) главных редакторов или самих журналистов.
Свобода массовой информации в России наличествует не в полной мере - прежде всего из-за многочисленных табу, негласно налагаемых на те или иные темы как государством, так и частными владельцами СМИ и близкими им по бизнесу или политическим интересам группами.
Характеризуя ситуацию в целом, я с полной ответственностью могу сказать, что отдельные ограничения всех этих свобод и, напротив, отдельные элементы неофициального цензурирования с лихвой перекрываются особенностями функционирования уже свободной, но пока еще не до конца ответственной русской прессы в обществе со слабой властью, воюющими друг с другом элитами (информационные войны, в которых используется много лжи, дают и громадные выбросы самой запредельной правды) и общей анархией.
Наконец, "проблема денег".
Бедное общество, будучи в чем-то всегда лучше богатого, страдает и многими дополнительными пороками, в богатых странах минимизированными.
90 процентов русских журналистов (особенно вне Москвы) очень мало зарабатывают официально. Совсем небольшие суммы могут обеспечить как появление информации, которая расширяет поле свободы печати, так и, напротив, сокрытие информации, что, естественно, сужает это поле.
И второе в этом же направлении. Бедная аудитория менее требовательна к работе журналистов, не способна материально поддерживать нужный тонус конкурентной борьбы. Советские времена, когда одна семья выписывала по пять-шесть газет и еще два-три журнала, давно прошли.
Свобода печати в России существует для тех журналистов, которые способны и имеют возможность в рамках ее работать, а свобода массовой информации - для тех, кто имеет возможность следить за передачами всех основных телеканалов и регулярно читать шесть-семь газет и два-три еженедельника разных политических направлений.
Россия - не исключение, а новичок
Теперь нелишне перечислить реально существующие практически во всех демократических странах (в более или менее жесткой юридической форме) многочисленные легальные изъятия из принципа свободы печати.
1) Как правило, в конституциях или законах, специально посвященных СМИ, запрещены (то есть цензурированы): призывы к свержению существующего строя; призывы к войне (между тем войны ведутся, и с чего же, как не с призыва соответствующего государственного деятеля, они начинаются?); призывы к разжиганию межнациональной, расовой и религиозной розни;
2) Кроме того, всюду в законодательстве существует понятие государственной и/или военной тайны, под соусом чего цензурируются целые пласты информации;
3) Деятельность некоторых спецслужб во всех крупных демократических государствах фактически (в некоторых своих аспектах) вообще законодательно выведена из-под контроля СМИ;
4) Почти повсеместно наказуема в судебном порядке клевета, под определение которой часто попадает просто документально не доказанная правда;
5) Во многих странах судебно наказуемы также разного вида публичные оскорбления физических лиц;
6) Охраняется законом корпоративная тайна;
7) Охраняется законом тайна личной жизни.
Какой объем важной для общества информации выводится таким образом из-под контроля свободы печати (контроля СМИ)? Никто точно не может это сказать. Но ясно, что это не 1-2 процента.
Наконец, в последнее время особенное распространение получили не закрепленные законодательно, но реальные ограничения свободы печати по принципу так называемой политкорректности - ограничения, часто вполне абсурдные. В России это, например, проявилось в бессмысленных рассуждениях, что-де постыдно употреблять выражение "лицо кавказской национальности". Причем никто из борцов против этого выражения не пояснил, как, например, обозначать в тех же милицейских сводках основные приметы задержанных, если при них нет документов и своих имен они не называют? Да и сами борцы за "политкорректность" вряд ли всегда с ходу определят, кто из пяти представленных им людей разной национальности является азербайджанцем, армянином, грузином, чеченцем или аварцем.
На Западе возник еще более обширный круг тем, проблем, коллизий и слов, которые фактически являются запретными, то есть подцензурными, по соображениям политкорректности. Эти казусы показывают, что не только власть периодически испытывает на прочность институт свободы печати. Это делает и само общество, в том числе самое свободное и самое либеральное.
Тенденции и перспективы
Несмотря на то что ограниченное присутствие государства на рынке СМИ в России объективно необходимо, а субъективно власть никогда полностью от него не откажется, оптимальным можно считать следующий сценарий дальнейшего развития СМИ России (и этот сценарий с теми или иными отклонениями будет реализовываться):
1. Государству, центральной власти, нет нужды иметь более одного контролируемого ею телеканала (первого или второго, максимально охватывающих территорию и население страны).
2. Один или два центральных телеканала должны быть трансформированы в общественное телевидение.
3. Остальные центральные каналы должны быть реприватизированы.
4. То же самое - в сфере радиовещания.
5. Категорическим императивом является постепенный вывод всех региональных и местных телерадиовещателей из-под прямого или косвенного контроля региональных и местных властей путем прямого запрета, установленного законом.
6. Нет никакой политической необходимости в том, чтобы какие бы то ни было печатные СМИ, как центральные (за исключением официального публикатора), так и региональные и местные (кроме чисто служебных вестников, армейской печати), находились во владении (прямом или косвенном) любых властных органов. Запрет на такое владение должен быть установлен законодательно и одномоментно.
7. Все типографии страны должны быть приватизированы и акционированы без всякого участия государственных структур.
8. Министерство по делам печати должно быть ликвидировано и заменено органами, регистрирующими печатные СМИ (это мог бы делать Минюст) и выдающими лицензии на теле- и радиовещание (Минсвязи).
Нет никакого сомнения, что по мере дальнейшего становления современной политической системы России именно в этом направлении пойдет развитие СМИ.
Будет ли когда-либо полноценная свобода слова (печати) в России? Прямо отвечая на этот вопрос, могу сказать следующее:
во-первых, свобода печати (свобода СМИ) в России существует уже сегодня и в целом она, не являясь абсолютной и полнокровной, по-прежнему обгоняет уровень демократического развития самого политического режима в стране; во-вторых, если в мире в целом не возобладает тенденция неоавторитаризма (что не исключено), то уровень свободы печати в России будет неуклонно повышаться; в-третьих, пока региональные власти в России не будут лишены права владения средствами массовой информации от того же самого не сможет отказаться центральная власть, следовательно первый шаг к дальнейшему разгосударствлению (иначе - освобождению) СМИ представляется вполне очевидным.
Статья написана на основе доклада, подготовленного по заказу фонда "Единство во имя России".
Источник: http://www.rg.ru/2003/11/19/smi.html
| 
